Художник из нашего двора
Про него ходили очень разные слухи. По словам некоторых бабушек в нашем дворе, он был наркоманом. Хотя кто, по словам бабушек в нашем дворе, не является наркоманом? Это, конечно, уже другой вопрос. Короче, как по мне, это был просто обычный странный чувак, каких много. Серьёзно, на каждом углу по странному чуваку. Один томатный сок любит, другой от чёрных кошек убегает, третий приворот совершает, чтобы понравившаяся коллега ответила взаимностью и приняла ухаживания, которых, к слову, ещё не предпринималось. Короче, у каждого из нас наверняка есть на примете такой вот человек... Я бы сказала, с ебанцой. Но я стараюсь меньше материться, поэтому говорить так не стану.
В общем, этот человек, назовём его Павлом, потому что героям нужны имена, каждый вечер совершал набеги на ближайшие недограффити. “Недо-” – потому что от граффити там только краска. В основном же это были надписи из трёх букв, номера с женскими именами внизу, “работа” для закладчиков и прочее подобное, что встречается уже вообще везде. Так вот, Павел каждый вечер (серьёзно, ни разу не пропускал за то время, что я за ним наблюдала) выходил со своей сумкой (в которой прятались баллончики разных оттенков и степеней наполненности) и шёл уничтожать вот эти все вышеупомянутые неприятности. Вместо них появлялись картины. Конечно, Павел не был гениальным художником, но его работы всё равно были очень интересными. Одно время он рисовал каких-то невероятных, фантасмагорических рыб. В другой период это были причудливые растения. Потом – расплывшиеся лица разных форм и размеров. Короче, парень явно был с фантазией.
Большинство его творений я запечатлела на фотографиях у себя в телефоне, хотя наверняка что-то всё равно упустила. Каждый вечер он устраивал охоту на “уродов” и возвращался только тогда, когда на месте очередной “Алёны 895485497394” распускалось дерево, плавал дельфин или открывалась дверь в волшебный мир. Что интересно – парень никогда ни с кем не общался. Я как-то поймала его за работой и попыталась разговорить, но всё закончилось довольно плачевно. Павел вообще ни звука не проронил, только посмотрел на меня тяжёлым взглядом и со вздохом продолжил дорисовывать своего гнома.
Вскоре весь район начал стекаться к нам во двор, потому что здесь творений Павла было довольно много, явно больше, чем раскидано по окрестностям. К нам стали водить мини-экскурсии (это сильно расстраивало местных бабушек), приезжать с друзьями или устраивать фотосессии. Вскоре о Павле прознала пресса.
Однажды вечером я обнаружила во дворе неприятное скопление незнакомых людей и кучу машин. Пытаясь протолкнуться к своему подъезду, с ужасом заметила, что толпа окружила Павла, взгляд которого в лютейшем страхе метался с лица на лицо. Перед ним стоял паренёк с камерой и бесконечно задавал вопросы, не получая ответа ни на один. Остальные попросту не давали художнику пройти. Я вздохнула и стала пробиваться к центру.
Вскоре это получилось, и тогда я просто подхватила парня под локоть, сообщила журналисту, что художник не готов сегодня отвечать на вопросы и если столпотворение задержится ещё хоть на пять минут, я вызову полицию, и потянула явно не готового к такой популярности творца ко входу в подъезд, попутно громко ворча на всех, кто мешал пройти. По толпе прошла волна недовольства, но угроза сработала: люди нехотя расступались, так что я без препятствий затащила оцепеневшего Павла в подъезд.
Когда за нами закрылась железная дверь, я отпустила локоть бедняги и спросила:
– Вы в порядке?
Парень кивнул, помедлив.
– Хотите, можем пойти ко мне выпить чаю или успокоительное. Не любите толпу, да?
Павел так же медленно покачал головой. Я не поняла, на что. Видимо, на всё сразу.
– Ну, как хотите. На вашем месте я бы сразу грозила полицией вот таким вот наглецам, – я пожала плечами и, не услышав от художника ни слова, стала подниматься по лестнице к себе на этаж, – что ж, всего хорошего. Берегите себя.
Ответом мне опять почему-то стала тишина.
После того дня я больше не видела Павла. Более того, через неделю после его исчезновения округу вновь стали заполонять дурацкие надписи и реклама. А через месяц местные бабушки уже величали наркоманами совсем других людей. Пару раз я встречалась с журналистами у подъезда и с сочувствующим видом сообщала, что Павел переехал и никому не сказал, куда. И советовала больше не давить на человека так сильно. Журналисты жаловались на некомпетентного коллегу и клялись, что если бы интервью брали они, всё было бы по-другому.
Со временем я даже стала забывать о том, что Павел когда-либо существовал. Его картины позакрашивали коммунальщики и хейтеры. Парочка уцелевших со временем перестала приманивать охотников за крутыми фотографиями, и я даже как-то поймала себя на мысли, что скучаю по этим маленьким произведениям искусства в пешей доступности от дома.
А через год на месте очередного “х**” возникла россыпь красок. Не веря своим глазам и чувствуя, как расплываюсь в улыбке, я подошла поближе. Достала телефон. Сфотографировала. И только дома пришла в себя. Даже на мгновение подумала, что мне это приснилось. Схватив телефон и открыв галерею, снова разулыбалась, как дурочка. На меня смотрело моё собственное нарисованное лицо в очень знакомом стиле. И надпись под ним, сделанная очень аккуратным и красивым почерком: “Спасибо!”
#Лорд_Люци@diewelle0
